Дворищанский фольварк на пожелтевших эскизах (фото)

Каменная водяная мельница в агрогородке Дворище, построенная в конце 19 века, знавала разные времена. До середины прошлого века она использовалась по назначению. Потом оказалась заброшенной. К счастью, недавно этот объект снова оказался в центре внимания. Мельницу планируют продать с аукциона (об этом была публикация в «Лідскай газеце» в номере за 3 мая 2014 года под рубрикой «Решается судьба наследия»), и вполне вероятно, что в недалеком будущем она может превратиться в объект туристической сферы. В той же публикации упоминалось, что это – не первая попытка реанимировать объект, представляющий несомненную ценность с точки зрения (хоть официально это никак не зафиксировано) истории, культуры, архитектуры, этнографии. Она уже предпринималась ранее – в 80-х годах прошлого столетия. Мельницу почти восстановили, но… Кто-то посчитал, что почти возрожденный объект – не ко времени и не ко двору. Кто-то так не считал, но молчал. А кому-то было все равно…

Но эта статья – о тех, кому было не все равно.

Толчком к ее написанию стала случайность. Во время подготовки предыдущего материала о мельнице я решила уточнить, имеется ли у этого объекта официальный статус (исторический, культурный и т. п.), и обратилась к заведующему сектором идеологии отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи райисполкома Александру Хвойницкому. Узнав, что я пишу о мельнице, он обмолвился: «Кстати, если вам интересно, я сам – родом из Дворища, и у меня сохранились оригинальные эскизы, по которым проводилась реконструкция мельницы». Меня, конечно, заинтересовало. Чуть позже Александр Хвойницкий предоставил в мое распоряжение эти, уже пожелтевшие за три десятилетия, эскизы и рассказал о небезразличных к наследию 19 века людях, с которыми его свела судьба.

Эскиз интерьера фойе мельницы (с камином, дубовыми дверьми, окнами-витражами).

А начал Александр Евгеньевич с того, что у него и, как он полагает, у его приятелей по школе и играм детские воспоминания тесно связаны с бывшим дворищанским фольварком. «Когда в 1982 году началась реконструкция, я уже учился в старших классах Дворищанской СШ, – говорил он. – А еще до реконструкции все эти объекты (мельница, дворцовая башня, ледник) нами, детьми, были дотошно исследованы. Мы там играли, проводили время, и нам знаком был каждый закуток. Остатки фольварка отлично подходили для пряток, а под башней, помню, откапывали патроны. Кто был в Дворище, думаю, обращал внимание на небольшое каменное строение без крыши и дверей на въезде в агрогородок, справа от дороги. В моем детстве там были и окна, и двери. Хозяйство использовало его под склад для химикатов. А слева от дороги, как раз напротив химсклада, стояло более солидное каменное строение – бывший крахмальный завод. На моей же памяти там размещались совхозные мастерские и кузня. И, естественно, были крыша, окна, ворота». 

«Из глубокого детства также сохранились воспоминания о том, – продолжал Александр Евгеньевич, – что за мехмастерскими одно лето стоял цыганский табор. Цыгане раскинули там стоянку. Жили они прямо в кибитках, некоторые по договору с хозяйством занимались ремонтом техинвентаря. А у озера возле мельницы стоял деревянный дом на два конца очень давней постройки. Там жили семьи Александра Рамука и мельника Станислава Тумилевича. Потом семьям дали другое жилье, а того старинного дома давно нет. Мы тогда еще не понимали реальной значимости этих старинных строений – они нам были дороги, потому что рядом с ними проходило наше детство. А потом в Дворище из Минска приехали студенты Белорусского политехнического института. Для нас, подростков, это было целое событие. Мне же было настолько интересно все, чем они занимались, что наши отношения переросли в дружбу».

Будущие зодчие и инженеры-строители приехали в Дворище неслучайно. Дело в том, что у директора экспериментальной базы «Нива» (так тогда называлось хозяйство) Виктора Кудло тоже было особое отношение к строениям бывшего фольварка. Он знал, что таких фольварков, довольно хорошо сохранившихся, в Беларуси не так и много. И понимал: если срочно не заняться их возрождением, спустя некоторое время историю сельской жизни конца 19 века потомки смогут изучать только по книгам. Он инициировал реконструкцию фольварка с намерением превратить его в объект туризма, музей под открытым небом. Планировалось, что этот комплекс станет одним из направлений хозяйственной деятельности «Нивы» и будет приносить хозяйству немалый доход.

Виктор Кудло установил контакты с Белорусским политехническим институтом, и через некоторое время в Дворище официально, по договору с хозяйством, стал работать стройотряд «Гранит», сформированный из студентов БПИ, в том числе – с архитектурного факультета. 

«Студенты приезжали каждое лето три года подряд, – вспоминает об этом Александр Хвойницкий. – Они выполняли работы по возрождению объектов фольварка и благоустройству Дворища по их собственным проектам. Жили стройотрядовцы в школе. А тех, кто непосредственно занимался проектированием, поселили через дом от нашего дома. Это были Виктор Дорошкевич, Виталий Горбаченок, Галина Левина (кстати, Галина – дочь знаменитого белорусского архитектора, автора мемориального комплекса «Хатынь» Леонида Менделевича Левина). Я подружился со студентами, часто бывал у них. Если мама жарила блины или драники, я приходил к студентам с этим угощением».

Александр Хвойницкий рассказал, что силами стройотряда за три летних сезона было сделано немало. Студенты обустроили автобусную остановку, реконструировали дворцовую башню, почти восстановили мельницу. Саше все это было очень интересно, он проводил много времени с архитекторами на объектах, буквально на его глазах рождались многие эскизы и проекты, которые потом воплощались в реальность.

Мой собеседник развернул передо мной эскиз интерьера первого этажа мельницы. «Все потом так и сделали», – прокомментировал Александр Евгеньевич. И добавил: «Обратите внимание: на переднем плане эскиза изображен камин. На втором этаже тоже был сложен камин, а на третьем – два. У них был общий дымоход, который на крыше завершался трубой. Хоть кровля обвалилась, труба уцелела. А венчает ее (вы обращали внимание?) флюгер в виде мельника (на снимке вверху слева). Удивительно, что он сохранился. А ведь я был свидетелем его «рождения». Помню, как студенты разложили на полу обои и на них в натуральную величину нарисовали эскиз флюгера (до этого он существовал только в виде замысла в их головах), а потом один к одному выковали из металла. С земли флюгер кажется маленьким. На самом деле высотой он больше метра».По словам Александра Евгеньевича, студенты архитектурного факультета считали остатки фольварка уникальными, но при этом им очень нравилось все Дворище, и они мечтали, что центральная усадьба хозяйства со временем превратится в колоритный населенный пункт, широко известный в республике. Надо только, считали они, поработать еще и над благоустройством Дворища, особенно – в его исторической части.

Мне показался любопытным второй сохранившийся эскиз, на котором один из студентов запечатлел свое видение той части населенного пункта, где когда-то стоял дворец. За дворцовой башней хорошо прорисован старинный деревянный «свіран» – здание, где хранили зерно. Я много слышала о нем, писала, но ни разу не видела, так как его (уже после 2010 года!) снесли, хоть, говорят, в нем и внутри все было сохранено как в 19 веке. Живая история сельского хозяйства и быта... Сколько таких «свірнаў» осталось в Беларуси? А дворищанский я впервые вижу на чудом сохранившемся эскизе.

На третьем эскизе, который развернул передо мной Александр Евгеньевич, был изображен уголок Дворища в районе мельницы. Вот какой могла она стать – с лодочной станцией, интересным благоустройством… Но увы. «После школы я учился, служил в армии и не знал, почему стройка вдруг остановилась, – вспоминает Александр Хвойницкий. – Но когда приезжал в Дворище, было очень обидно, что проект возрождения фольварка так и не осуществился до конца. А жаль. До завершения оставалось так мало».Тем не менее Александр Хвойницкий благодарен судьбе за то, что в его жизни был такой период. Тесное общение с начинающими архитекторами значительно расширило кругозор любознательного юноши, наложило благотворный отпечаток на его дальнейшие взгляды на жизнь, окружающий мир, искусство, творчество, историю родного края. Они даже учили его основам профессиональной техники рисования и заверили, что у Саши к этому есть природный дар, которым обладает не каждый студент их факультета. Александр Евгеньевич признается, что под впечатлением тех событий захотел стать архитектором и даже собрал документы для поступления в столичный техникум на отделение архитектуры. Но, так сложилось, поступать не стал. Судьба распорядилась иначе.

Таким могло быть благоустройство возле мельницы. На дальнем берегу – лодочная станция, а за ней – еще не снесенный старинный дом на два конца. 

А теплые отношения с бывшими студентами архитектурного факультета он пронес через десятилетия. Их номера «забиты» в его смартфоне, периодически они перезваниваются, общаются в Интернете, встречаются. Александр Хвойницкий близко знал Леонида Менделевича Левина (с ним познакомила дочь мэтра – Галина Левина), бывал у него в гостях. К сожалению, в марте 2014 года знаменитый архитектор умер. Я полюбопытствовала: а как сложились судьбы его знакомых студентов? Оказалось, все они стали дипломированными архитекторами и работали в дальнейшем по специальности. Виталий Горбаченок – в Витебской области, Галина Левина и Виктор Дорошкевич – в Минске (к сожалению, Виктора уже нет, погиб в ДТП). 

Для чего Александр Евгеньевич мне все это рассказал? «Может быть, – предположил он, – это будет интересно будущим инвесторам, которые захотят возродить мельницу. Очень хотелось бы, чтобы они прочувствовали: это – не просто каменные стены. Они дороги многим как память (историческая и личная), как символ малой родины. И живут люди, которые уже пытались их возродить и оставили в этих стенах частичку своей души. Поэтому очень хотелось бы, чтобы мельница была восстановлена, прежде всего, как исторический объект».

А что же с эскизами? Пока Александр Хвойницкий передал их мне. Но я думаю отдать их неравнодушным людям в Дворище. Возможно, со временем эти эскизы станут там элементами местной музейной экспозиции. Потому что сегодня они, как я понимаю, уже сами являются историей.