Война длиной в четыре класса. Березовчанка рассказала о своих школьных годах во время немецкой оккупации

«Лідская газета» продолжает проект «Непридуманные истории». 

Это рассказы лидчан, печальные и трагичные, веселые и каверзные, мистические и необъяснимые… Все эти истории действительно имели место в жизни наших земляков. Если вам тоже есть что поведать читателям «Лiдскай газеты» и вы не прочь это сделать, свяжитесь с журналистами районки любым удобным для вас споом: напишите письмо на электронную почту (natvlida@gmail.com), позвоните по телефону 80447080432, придите в редакцию.

***

– У меня всего много: много прожитых лет, много внуков и много правнуков. И воспоминаний тоже много, – с доброй иронией начала свою непридуманную историю 87-летняя Раиса Александровна Комар из Березовки. – После смерти супруга живу одна, но мой дом никогда не пустует – близкие регулярно навещают, заботятся, не дают чувствовать себя одинокой. Теперь вот приехала погостить правнучка Полинка. Она в Минске живет, уже в третий класс пошла.

Ласково приобняв любимую прабабушку, девочка стала делиться с ней своими успехами в школе. И пока малышка увлеченно рассказывала, по каким предметам преуспела, с кем дружит в классе и как идет подготовка к новогоднему выступлению, мысли Раисы Александровны невольно унесли ее на десятилетия назад. В памяти пенсионерки всплыли картины из детства, где она – такая же восьмилетняя девчушка (как ее Полиночка сейчас), сидит на школьной скамье. Вот только от этих воспоминаний почему-то подкатывает к горлу ком и сердце наполняется тревогой. Ее учеба в начальной школе совпала с тем временем, когда Беларусь находилась под гнетом немецко-фашистских захватчиков. Тогда семья маленькой Раи жила в поселке Мир Кореличского района.

– В 1941 году я должна была пойти в первый класс. Одна только мысль о том, что скоро сяду за парту, приводила меня в восторг, – вспоминает моя собеседница. – Но вмешалась война. Вместо того чтобы учить буквы и цифры, мы с сестрами прятались в лесах от бомбардировок.

За пропуск занятий – расстрел

В первый год войны белорусские школы пустовали. Однако нацисты понимали всю важность школьного образования на захваченных землях, поэтому вскоре генеральный комиссар Беларуси Вильгельм Кубе издал «Временный школьный порядок». В нем говорилось, как организовать школьное обучение в Генеральном округе. Главная задача — воспитать молодежь в духе национал-социализма.

Вот только главной проблемой обучения в оккупированной Беларуси стало отсутствие кадров и обучающих пособий. Не хватало учителей (их набирали из местных) и книг, особенно по таким идеологическим предметам, как история. Советские издания не годились однозначно. К весне 1942 года в белорусские школы начали поступать новые учебники.

Из специальной бумажной папки, где Раиса Александровна хранит все важные документы, вырезки и заметки, она достает пожелтевшую от времени книжицу – по ней обучали детей в 1942-1943 годах. На качественной бумаге, меж цветных иллюстраций, разборчивым шрифтом напечатан текст на иностранном языке. Вчитываешься – латинскими буквами читаются белорусские слова.

– «Польша и Россия — враги, а Германия — лучший друг» – вот чему нас учили на уроках истории. Вы только прочтите это! Когда начинаешь вникать в суть, волосы поднимаются дыбом, – возмущается Раиса Александровна и, надев очки, зачитывает первую страницу: «Вось мы пачынаем другі навучальны год у сваіх беларускіх народных школах і гiмназіях. Гэтую магчымасць забяспечыў нам нямецкі народ, адважныя жаўнеры якога назаўсёды прагналі з нашай святой зямлі ворагаў нашых – чужынцаў – бальшавікоў і жыдоў, што на працягу многіх год люта здекаваліся з нашых бацькоў, матак, братоў і сясцёр…»

Главными предметами в «оккупационной» школе были чтение, письмо, биология, математика, география, пение, ремесло и физическое воспитание. Последнему, к слову, придавалось первоочередное значение. В пособиях для белорусских учителей говорилось, что в школе должен быть культ тела и физической силы.

– В классе было примерно 30 учеников – все разного возраста. Особое место в школьной программе отводилось ручному труду. На этих уроках мальчиков учили столярничать, ковать, изготавливать скворечники, домашний инвентарь, а девочек – чинить одежду, собирать лекарственные травы, готовить еду. Полагаю, что делалось это для того, чтобы пробудить у младшего поколения любовь к труду, а у старшего – желание поехать на работу в Германию.

В мирное время любознательная Рая с огромным удовольствием впитывала бы в себя знания, которые давали ей в школе, но во время войны вникать в учебный процесс мешал пронизывающий страх – за себя и своею семью. Ходить в школу было обязательным. Тех, кто пропускал занятия без уважительной причины, расстреливали.

– До школы мне надо было идти примерно два километра. Пока я проходила это расстояние, у меня от страха холодела спина. Постоянно оглядывалась, нет ли кого сзади. Мой путь пролегал мимо братской могилы, куда сотнями сбрасывали расстрелянных евреев. Можете ли вы представить, в каком состоянии я приходила в школу?

«Я так рада, девочка моя, что ты живешь и учишься в мирное время!..»

Евреи, ставшие объектом тотального уничтожения, в то время составляли более половины населения поселка Мир. Война началась так внезапно, что эвакуироваться практически никто не успел. В четвертый месяц оккупации немцы организовали в Мире первое гетто. Находилось оно в самом поселке и занимало весь жилой квартал. Всего за период войны здесь было убито почти 3000 евреев.

– То, что видели мои детские глаза, вам не явится даже в самом кошмарном сне, – Раиса Александровна больше не могла сдерживать слез. – Окна нашего дома выходили на главную улицу, по которой водили на расстрел целые колонны людей. Помню, в один из таких жутких дней две девушки, шедшие в строю, пытались убежать – они рванули что есть мочи в сторону леса. Но последовали выстрелы им в спины – изрешеченные пулями беглянки повисли прямо на нашем заборе. Эта жуткая картина стоит у меня перед глазами всю жизнь.

Раиса Комар вспоминает, как люди пытались укрывать у себя на подворьях евреев. Если такие «аферы» раскрывались, прямо на месте расстреливали всю семью. Но без взаимовыручки в те жуткие времена было никуда, поэтому рисковали, спасали, погибали…

– Помню, как к нам в дом пришел немец и стал расспрашивать, не прячем ли мы кого-то. В это время в комнату вбежала моя младшая сестра. У нее были темные вьющиеся волосы. Видимо, приняв ее за еврейскую девочку, немец схватил сестру за косы и хотел убить. Мама кинулась ему в ноги и умоляла пожалеть ребенка. Фашист смиловался, ушел. Только потом я узнала, что в нашем хлеву тогда прятались два еврея. Нам повезло: их не нашли.

Война, которая длилась четыре класса, наконец закончилась. Раиса Александровна не припомнит, чтобы новость о Великой Победе в поселке как-то праздновали. Видимо, все еще не могли поверить, что оккупационный кошмар закончился. В сентябре 1945-го девочка Рая села за школьную парту уже без страха. Обо всех последующих школьных годах моя собеседница рассказывает уже с улыбкой.

– С моим Комариком (так женщина ласково называет своего покойного супруга Николая Комара) я познакомились, когда мы были еще школьниками: я тогда училась в 8-м классе, а он – в 9-м. Инкогнито он подбросил мне любовную записку, а я его вычислила. Так и стали дружить.

Дружба, которая завязалась между ними еще в школе, переросла в любовь всей их жизни. Молодые люди поженились, получили образование и вместе были распределены в Березовку. Муж Раисы Александровны несколько десятилетий проработал инженером на стеклозаводе «Неман», а сама она – 45 лет зубным врачом на этом же предприятии.