33 года со дня аварии на Чернобыльской АЭС. «Ничего не вернуть, не исправить. Единственное, что можно, – не повторить трагедию снова»

26 Апреля 2019 1371

Чернобыльская трагедия стала роковой в судьбах многих людей. Свой след она оставила и в жизни Ольги Шполянской.

Шел 1985 год, и семья Шполянских ехала с севера России в Беларусь, на Гомельщину. «Уезжали – снег лежал, а здесь – все зеленело, – вспоминает Ольга Степановна. – Мы остановились у леса, а там – грибы!.. Воздух, напоенный ароматом хвои. Голова кружилась от счастья!»

Ольга Степановна и Владимир Ильич Шполянские оба из Воронежа. Глава семьи – военнослужащий. Служил в 300 км севернее Москвы. После расформирования части семье предложили перевод в Казахстан, Прибалтику или Беларусь. Супруги выбрали Беларусь.

– Мы приехали в небольшой поселок Мышанка Гомельской области, – рассказывает Ольга Степановна. – Это в 80 км от Чернобыля. И хотя радиоактивной считалась 60-километровая зона, этот предел, я считаю, условный. У радиации нет преград. И это мы ощутили на себе.

То время и тот день Ольга Шполянская помнит до мелочей. «Муж уехал в командировку. Дочка заканчивала школу, – вспоминает она. – У нас был сосед, Иван Иванович, начальник строевой части, который любил подшучивать. К примеру, приходит однажды и говорит (а я тогда в библиотеке работала): «Ты чего сидишь? У тебя там все окна открыты, книги выносят!» Я бегом в библиотеку, ночью. Ничего, конечно, не произошло, все было закрыто. Так вот, и в тот раз он пришел и говорит с порога: «Собирай документы. Все закрой – окна, двери, – почаще делай влажную уборку. Тряпку у порога положи». Я спрашиваю: «Что случилось? Что за учения такие?» А он – серьезно: «Может быть эвакуация. Приготовьтесь».

«Действие радиации почувствовалось сразу. У меня была сильная слабость. Я пешком ходила в совхоз на работу за 4 км и очень уставала. Казалось, руки-ноги отваливаются, – говорит Ольга Степановна. – Изменения наблюдались и в природе. Игольчатые ветки сосен сделались желтого цвета, а лиственные деревья стали черные. Везде были закрыты въезды в леса. Но как это – летом без ягод да грибов? Наш сосед Иван Иванович к тому времени решил уехать и показал нам грибные места. Как сейчас помню: идем мы, а трава выросла выше пояса. Грибов и не видно вовсе. И только хруст раздается. Оказывается, грибы стали огромные. Ножка толстая, большая, шляпка маленькая. Мы, глупые, их собирали, ели, сушили».

Супруги не представляли, с какой угрозой столкнулись. Да и никто не представлял. «У нас были огороды, и в них делались замеры радиации. Нам говорили: все нормально, сажайте и кушайте… А знаете, какая клубника была в тот год? Большая, как яблоки. И мы, такие счастливые, соскучившись по ягодам, ели ее с удовольствием, не обращая внимания на радиацию, – рассказывает Ольга Степановна. – Мы жили и работали, как прежде. Ходили на речку купаться, загорать. Для нас, долгое время живших на севере, это была эйфория. Столько солнца, радости!»

После распада СССР военная часть была расформирована, и военнослужащие разъехались. Супруг Ольги Степановны обратился в Чернобыльский фонд по поводу предоставления жилья, и ему предложили г. Лиду. Так семья осталась здесь навсегда. На новом месте, в сложные 90-е годы, им пришлось пережить много перипетий: Ольга Степановна долго не могла найти работу. Мужа, как инженера-энергетика, хорошего специалиста, пригласили в ОАО «Лакокраска», а она, как жена военного, соглашалась на любые предложения по трудоустройству. Работала и в торговле, и в библиотечной сфере, и экскурсоводом.

Чуть больше года назад не стало мужа. Ольга Степановна тяжело пережила потерю и заболела. И все же, несмотря ни на что, не унывает. Ищет и находит в этой жизни светлые стороны, как и тогда, в Мышанке, стремится к солнцу. Оглядываясь назад, Ольга Степановна говорит: «Ничего не вернуть, не исправить. Единственное, что можно, – не повторить трагедию снова».