28 января – День белорусской науки. Леонид Мастюгин: «Быть первопроходцами всегда рискованно»

Леонид Мастюгин, кандидат технических наук. Специализировался на оптическом приборостроении, точнее – на алмазной обработке стекла и кристаллов. Работал в научной лаборатории по обработке оптических деталей НИТИОС и ВТ (научно-исследовательского  технологического института оптического станкостроения и вакуумной техники), располагавшейся на заводе «Оптик» в 1979-1991 годах. Был ведущим инженером, ведущим научным сотрудником, начальником лаборатории. Автор 60 научных публикаций и 25 изобретений, внедренных более чем на 20 предприятиях СССР. Со дня основания ООО «Апсель» (первоначально ООО было инновационным бизнес-инкубатором, а с 2016 года имеет статус Центра трансфера технологий) постоянно является директором этого общества.

1. Что было до «Апселя»?

Большинству лидчан Леонид Мастюгин известен как очень креативная личность, интеллектуал, интересный собеседник и, конечно, как руководитель «Апселя». О деятельности бизнес-инкубатора, который был основан в Лиде как Центр поддержки предпринимательства, неоднократно писала «Лідская газета». За время существования ООО «Апсель» в данном обществе были разработаны сотни бизнес-планов (в том числе бизнес-планов инновационных и инвестиционных проектов) для предпринимателей и предприятий разных форм собственности и различного профиля. Центр трансфера технологий также занимается оформлением патентов, лицензий, ноу-хау, консультированием представителей бизнеса, проведением научно-технических мероприятий (семинаров, конференций) и другой работой.

Но что мы знаем о Леониде Ивановиче как об ученом и авторе многочисленных внедренных в практику технических разработок? Близкие и друзья, полагаю, знают немало. А для того чтобы с наиболее интересными страницами биографии лидского ученого Леонида Мастюгина ближе познакомить наших читателей, я, предварительно договорившись, встретилась с ним в офисе «Апселя» по улице Советской.

2. Хулиганства… «технической направленности»

То, что дорога к научным разработкам и открытиям лежит через большой труд, общеизвестно. Но только лишь большой трудоспособности недостаточно. Сначала нужно нащупать эту не дорогу даже, а тропку и пойти по ней. И тем, что в судьбе мальчика Лени именно так и произошло, он обязан в первую очередь своему отцу. Дело не только в генетике, хотя и в ней тоже. Как уточнил Леонид Иванович в начале нашей беседы, его отец тоже имел технический склад ума, был очень любознательным и любил поэкспериментировать. Но главная заслуга Ивана Мастюгина в том, что он очень поощрял и развивал аналогичные наклонности сына.

– Отец был военным, служил в противовоздушной обороне, – вспоминал мой собеседник. – Семья много с ним поездила. Мы жили в Каунасе, под Брянском, в Центральном Казахстане… Это в определенной степени содействовало расширению моего кругозора. Но меня самого с раннего детства тянуло не только постигать то, что вокруг меня и далеко от меня, но и вникать в суть вещей, которые рядом, под рукой. Первый мой «эксперимент», который запомнился родителям, я «провел» еще в детсадовском возрасте: пробовал передать сигнал по проводам… от одного костра к другому. К сожалению, это не тот случай, который я хотел бы приводить в пример моим внукам, так как этот «эксперимент», скажу по секрету, закончился очень печально – я сжег сарай. Поэтому отец постепенно стал направлять мою любознательность в более продуктивное русло. В 60-е годы, когда мы жили в Казахстане, папа с полигона, где проходили испытания противовоздушной обороны, привозил приемники и много других блоков и деталей из разбитых самолетов, а я потом их разбирал. Знаете, как интересно было разбирать радиостанцию с самолета! Отец таким образом прививал мне любовь к технике.

– Поскольку там, где мы жили, был (на определенном расстоянии) полигон, – продолжал Леонид Мастюгин, – среди мальчиков ходил порох. Мы делали из него ракеты, управляемые модели самолетов. И, представляете, моя ракета однажды залетела в открытое окно школы и стала мотаться по классу! Короче, я рос в такой среде, что у нас, мальчишек, даже хулиганства были, образно говоря, технической направленности.

Когда Леня закончил 7 классов, его отца перевели служить в Горький (сейчас Нижний Новгород). Подростка в этот период настолько увлекала химия, что он мечтал поступать в будущем только на химфак. Чтобы легче было поступить в университет, родители посоветовали ему после восьми классов перевестись из обычной СШ в самую престижную среднюю школу в Горьком, из которой почти все поступали в МГУ, другие московские вузы. «Правда, она была физико-математической направленности, – уточнил Леонид Иванович, – и брали туда только лучших учеников области. С направленностью школы пришлось мириться, а вот что касалось моей успеваемости, то… учился я тогда, честно говоря, так себе. Но когда мы переехали в Горький, моих старых друзей рядом не было, я взялся за учебу и закончил восьмой класс отличником, лучшим учеником класса».

3. Лида – такой крутой город!

После физико-математической школы Леонид легко поступил в Горьковский университет на специальность «химическая технология стекла и ситаллов». Во время учебы он был членом научного студенческого общества вуза, где проводили интересные опыты, ставили эксперименты. По успеваемости Леонид Мастюгин был одним из лучших студентов и на распределении шел в числе первых.

– Распределение было по всему Союзу, и, кстати, очень хорошее, – продолжал рассказ Леонид Иванович. – Можно было поехать работать в Москву, другой большой город, столицу союзной республики. И среди этого было распределение на лидский завод «Оптик». Я выбрал Лиду.  

– Но почему? – спросила я, не усмотрев в этом логики.

– Потому что на распределении конкретно указывалось, что в Лиде сразу дадут жилье. А я как раз перед самым распределением женился на девушке Люде, с которой вместе учился, и вопрос жилплощади для нас был очень актуальным. Но не только это повлияло. Так совпало, что перед распределением мне и Людмиле (тогда еще моей невесте) случайно попала на глаза статья в газете «Правда», где писали, что в Белоруссии, в городе Лиде, проектируется современный микрорайон Космонавтов с возведением в нем восьми 9-этажных домов. А мы преддипломную практику проходили в столице Мордовии – Саранске, где были университет и всё такое, и… одна девятиэтажка на весь город. Мы с Людой прикинули: «Елки зеленые! Здесь столица – и одна девятиэтажка, а в Лиде – восемь! Это ж такой крутой город!» Ну, и перед отъездом в Большой советской энциклопедии еще прочитали, что в Лиде 70 тысяч населения, руины замка, техникум, обувная, химическая, пищевая промышленность, машиностроение. Это всё, что мы знали про этот город.

Молодая семья Мастюгиных приехала в Лиду 1 августа 1973 года. И влюбилась в этот город.

4. «Мало кто знал, чем занималась лаборатория»

На заводе «Оптик», который незадолго до этого ввели в эксплуатацию, Леониду Мастюгину сразу предложили поработать мастером. А под конец августа с участка, на котором он работал мастером, была отгружена первая продукция завода «Оптик». Немного позже молодому специалисту предложили должность главного технолога предприятия.

Сотрудники лаборатории НИТИОС и ВТ, расположенной на территории завода "Оптик", 1980 год (справа - ведущий инженер лаборатории Л. Мастюгин).

– Поработал я мастером, главным технологом, – вспоминает об этом периоде Леонид Иванович, – и стало мне как-то скучновато. Захотелось поступить в аспирантуру. Подал документы в Москву и поступил. Завод «Оптик» относился в то время к Министерству оборонной промышленности, и в ведомстве как раз была создана специальная целевая аспирантура для подъема науки на периферии. Я попал в ее первый выпуск. Еще в Министерстве оборонной промышленности тогда была тенденция: на каждом подведомственном предприятии, чтобы поднять его уровень, нужно было создать лабораторию. Как только я поступил в аспирантуру, такую лабораторию стали организовывать в Лиде на заводе «Оптик». Собственно говоря, я, поскольку учился в аспирантуре, ее и организовывал.

Сотрудники лаборатории, 1979 год. Фото Л. Мастюгина.

– Сначала лаборатория называлась «сектор М62», – продолжал мой собеседник. – Потом ей стал руководить бывший главный инженер завода «Оптик» Илья Ильич Давыдов. Мы начали разработку технологического  процесса шлифовки-полировки плоских деталей. Это был удачный технологический процесс, базовый, и до сего времени его элементы используются на заводе «Оптик» и на многих других. Потом мы пошли по другим городам Советского Союза, где внедряли технологические процессы в оптике. Кроме этого, сверху нам поступали задания по разработке прорывных технологий. Но это были главным образом засекреченные технологии. Вообще, мало кто в Лиде знает, чем занималась наша лаборатория. О ней судят в основном по тому, что было внедрено на заводе «Оптик». Меж тем, у нас были разработки, назначения которых не знали даже сотрудники нашей лаборатории. Не знал никто, кроме меня.

– Можно сказать, это была секретная лаборатория?

– У нас было много разработок и несекретных. Были и закрытые разработки, и  мы долго об этом никому не рассказывали. Но прошло уже около 40 лет, и о двух-трех разработках я могу рассказать.

5. Первый в мире ЖК-экран разрабатывали… на «Оптике»

– Одна из наших работ, – начал об этом рассказ ученый, – касалась обработки выращенных в космосе кристаллов КРТ (кадмий-ртуть-теллур). Это очень токсичный состав, и вырастить такие кристаллы в космосе было чрезвычайно сложно. Космическая станция не заводская лаборатория, форточку не откроешь, чтобы проветрить. Поэтому и стоили они бешеных денег – от 3 до 5 миллионов долларов за 1 кг. Кристалл имел очень большую плотность (13,5 грамма на 1 см³) и форму небольшой сосульки. Ее резали на тонкие пластины и шлифовали с двух сторон до толщины 0,1 мм. Потом наклеивали на специальную полупроводниковую пластинку. В результате, после определенной обработки, получался квадратик 1х1 сантиметр с микроскопической разметкой, которая делила его еще на 10 тысяч элементов. К каждому из них припаивался золотой проводничок, и все они выводились на микросхему. Так вот, это были основные элементы головки наведения крылатых ракет. Наш институт разрабатывал оборудование для обработки этих очень токсичных кристаллов (проектировали станок, герметичный, как скафандр), а наша лаборатория на заводе «Оптик» – технологию. За технологию отвечал лично я. Это было настолько секретно, что даже те наши сотрудники, которые выполняли эту работу, не знали, для чего все делается, куда пойдет. Я озвучиваю данный факт впервые, и, думаю, бывшим сотрудникам нашей лаборатории будет интересно узнать об этом.

Сотрудники лаборатории на демонстрации, 1980 год. (Л. Мастюгин - крайний слева). 

– Вы обещали рассказать еще про одну разработку…

– В 1986 году нам подкинули очень сложную и интересную работу. Мы участвовали в разработке жидкокристаллических экранов для космических летательных аппаратов. Представляете: самый первый в мире цветной ЖК-экран с диагональю 320 мм был получен в Советском Союзе. И здесь, на заводе «Оптик», мы принимали самое непосредственное участие в его разработке. К сожалению, внедрять разработку решили в Тбилиси, вскоре развалился СССР, и технология была утеряна. Хотя до развала Союза мы еще успели посвятить определенное время его внедрению на тбилисском предприятии и около года там экраны выпускали. Это была интересная задача, и сейчас для ее решения нашли более простые варианты, с применением других технологий. Но, знаете, быть первопроходцами всегда сложно и рискованно. Да и, возможно, не все было так трагично. Мы защитили этот проект пятью патентами, и это сопровождалось целым рядом уникальных технологических наработок.

Сотрудники лаборатории на сельхозработах, 1980 год (Л. Мастюгин - в нижнем ряду крайний слева).

6. «Это была очень красивая защита»

Подготовка и защита диссертации – отдельная глава в жизни Леонида Мастюгина. «В аспирантуре я учился 3 года, а защитился только спустя 10 лет после поступления, – вспоминает он, – но для заочника это нормально. Потому что были еще семья и работа. В то же время многое из того, чем я занимался по работе, вошло в диссертацию. Это – плюс. Кстати, в нашей группе из 11 аспирантов было 10 москвичей, и я один – из Лиды. И я защитился самый первый. Защищался в Ленинграде. Знаете, ученые – большие снобы, и в их среде питерские диссертации котировались выше, чем московские, не говоря уже о других городах Союза. Тема диссертации посвящалась алмазным инструментам на органической связке для тонкого шлифования оптического стекла. Это была очень красивая защита. На нее приехали представители предприятий, где были внедрены разработки по теме диссертации, из всего Советского Союза – от Ленинграда до Закавказья, от Львова до Урала. Одна из работ, которую мы осуществляли на заводе «Оптик», была связана с микроканальными пластинами, которые являлись основным элементом для приборов ночного видения. Сами приборы ночного видения (кстати, очень хорошие на то время) разработали ленинградцы (из Государственного оптического института). А полуфабрикаты для них, в виде стеклянных трубок и штабиков, выпускали в Лиде. Делали их вручную, и никак не могли выйти на заданные характеристики по точности. Ленинградцы пробовали усовершенствовать технологию обработки этих изделий, но у них не получилось. Тогда задание передали московскому институту – НПО «Оптика». И там задачу решить не смогли. Москвичи передали дело своему филиалу в Минске (НИТИОС и ВТ), а минский филиал – нашей лаборатории. И наш коллектив очень оригинально и удачно решил эту тему. Качество изделий и производительность процесса мы получили даже лучшие, чем предусматривалось техзаданием».

Данная разработка легла в основу кандидатской диссертации Леонида Мастюгина. Разработанная в ней тема очень впечатлила председателя диссертационного совета – авторитетного специалиста в области технологий оптического стекла, директора Государственного оптического института (ГОИ), доктора химических наук, профессора Гурия Петровского: «Если бы вы заранее доложили, какие задачи удалось решить в ходе подготовки этой диссертации, вы бы могли защищать ее не как кандидатскую, а как докторскую. Ну а коль уж вы подали ее как кандидатскую, то получайте за нее степень кандидата наук».

7. Переломный период

Свою кандидатскую Леонид Мастюгин защитил в 1988 году. Профессиональная карьера вышла на новый виток. После защиты его утвердили на должность ведущего научного сотрудника НИТИОС и ВТ, он много ездил по Союзу в составе министерских комиссий по приемке технологий, по обследованию оборонных заводов, продолжал заниматься новыми техническими разработками. В недалекой перспективе лидский ученый намеревался подготовить и защитить докторскую диссертацию. Но наступил 1991 год. Переломный год в истории стал переломным и в судьбе Леонида Мастюгина.

Распад СССР для определенных сфер науки, несомненно, открыл новые горизонты. Но техническая сфера в науке на постсоветском пространстве, по мнению Леонида Мастюгина, оказалась в загоне.

Л. Мастюгин на открытии бизнес-инкубатора с представителями ОБСЕ и других международных организаций, 1999 год.

– Но накопленные знания и желание работать никуда не исчезли и в 90-е, – продолжал рассказ Леонид Иванович. – Тех масштабов, того пространства для деятельности по моей специализации уже не существовало, но нужно было как-то выживать, и меня не покидал вопрос: как все ж таки и в новых условиях поднять науку, дать новый импульс для ее развития? Итогом этих поисков стало создание бизнес-инкубатора «Апсель». Конечно, это не тот уровень, что в той лаборатории на «Оптике». Но определенные достижения, которыми можно гордиться, есть. Например, за время существования «Апселя» мы оформили порядка 40 патентов. А вообще, если в двух словах, то я уже давно отошел от исследовательской работы и занимаюсь организационной.

Сотрудники бизнес-инкубатора ООО«Апсель» с учеными из Великобритании, 2000 г. (Леонид Мастюгин – крайний справа).

– Хотя были недостатки в организации научной деятельности и в советское время, – старается быть объективным Леонид Иванович. – Плохо, что разработки военпрома редко передавались в сферу производства ширпотреба. Я уже рассказывал вам о разработке цветных ЖК-экранов телевизоров. В 1986 году! Когда на Западе такого и близко не было. И все это было настолько засекречено, что нельзя было передавать даже в другие министерства оборонного профиля. 

– А сегодня, – добавил он, – мешает не столько секретность, сколько то, что слишком много бюрократии на пути внедрения (от лаборатории до массового производства) научных разработок в жизнь. «Апсель» как раз такими внедрениями и занимается. И хоть они никогда не проходят гладко, мы будем преодолевать препятствия и продолжать эту работу.

8. Ока Саянская покорялась не всем…

Есть ученые, которых целиком захватывает наука, и они живут преимущественно только ей. Но Леонида Ивановича вряд ли можно отнести к их числу. Большое значение для него имеет семья, у него много увлечений. Я прошу рассказать об этом подробнее.

 – Семья у меня большая, – говорит Леонид Иванович и начинает перечислять. – Моя жена Людмила Петровна тоже работала на «Оптике», сейчас на пенсии. Это мой лучший друг, человек, который во всем меня поддерживает. На ее плечи легли не только заботы по воспитанию детей и внуков – она также печатала и редактировала мои статьи и диссертацию. У нас три дочери: старшая Татьяна, средняя Елена и Марина. И, соответственно, три зятя. А еще – семь внуков.

1) Л. Мастюгин с дочерьми Мариной (слева) и Татьяной (г. Потсдам, Германия, 2008 г.).

2) На набережной г. Любек (Германия, 2009 г.). 

– Вашим внукам передались склонности к исследованиям, творческий подход к окружающей действительности, жажда знаний, нового? – спрашиваю я. – Есть ли жилка к науке, как у дедушки?

– Есть. Все мои внуки достаточно интересные. Причем каждый по-своему. Внучка Анжелика – сильная шашистка. Побеждает в соревнованиях разного уровня, последний раз заняла второе место в республике. Миша занимается в изостудии, рисует картины. Одна из его картин заняла второе место в международном детском конкурсе в Чехии. Некоторые мои внуки проявляют интерес к технике.

Что же касается увлечений самого Леонида Ивановича, то о некоторых из них можно догадаться сразу, только переступив порог в офисе «Апселя». Например, о том, что он небезразличен к живописи. Стены в приемной и кабинете директора украшают довольно оригинальные, особенно по содержанию, картины, которые существуют в единственном экземпляре и подарены ему скульптором Валерием Приходько.

Посетив «Апсель», можно догадаться еще об одном увлечении его руководителя – морской тематикой. На картине в приемной посетителей встречает величественный парусник. А в кабинете – модель парусника. Кстати, название ООО – «Апсель» – также имеет морское происхождение. «Апсель» – это штормовой парус. Согласимся, название очень символичное: апсель на судне служит для превращения энергии ветра в энергию движения. Морская тематика, по признанию самого Леонида Ивановича, интересует его довольно глубоко. Он поддерживает тесные связи с лидскими моряками, в свое время содействовал установке памятника Маринеско в Кронштадте (скульптор – Валерий Приходько), консультировал друга-писателя Алексея Ловкачева, который написал книгу «Командир чертовой дюжины» об этом легендарном герое-подводнике.

Одним из своих главных увлечений Леонид Мастюгин считает водный туризм. Где он только не ходил с друзьями на байдарках! И по рекам Беларуси, и по очень серьезным водным маршрутам – в Карпатах, Саянах. Наиболее серьезным, 5-й категории сложности, и довольно опасным маршрутом, в котором он участвовал (и чем очень гордится), считает сплав по реке Ока Саянская в Иркутской области: «Представьте: абсолютно нетронутая природа, никаких линий электропередач, населенных пунктов. Одни медведи, ягоды… Впечатления остались на всю жизнь».

Во время водного похода по реке Черный Черемых в Карпатах, 1982 год.

Еще одно хобби лидского ученого – кулинария. «Я был во многих странах, – пояснил он, – и везде чем-то таким угощают. Я эти рецепты коллекционирую, их охотно перенимают внуки. Среди них есть довольно экзотические. Например, жареная саранча, блюдо из змеи. Вообще, я многое могу готовить, но больше всего мне нравятся блюда из рыбы».

Вот такой очень интересный человек живет в нашем городе. Когда мы прощались, в мое поле зрения снова попала картина с парусником в неспокойных волнах. И подумалось: жизнь – как море. То вполне счастливая, спокойная, то в ней шторм. Но главное – чтобы парус выдержал и снова было движение вперед и далеко виден горизонт.

Во время поездки в рамках обучающей программы в США, в Нью-Йорке. 1999 год: возле скульптуры быка у входа в Уолл-Стрит; в цокольном этаже Всемирного торгового центра, башни-близнецы которого были разрушены 11 сентября 2001 года.