А бабушка говорила: «Вайна, дзеткі, гэта калі нават у сваёй хаце страшна»

Эту жизненную историю рассказал корреспонденту Сергей Чарковский, первый заместитель председателя, начальник управления сельского хозяйства и продовольствия Лидского районного исполнительного комитета. Ее он слышал еще мальчишкой от своего деда по линии матери – Юзефа Ивановича Коробача, уроженца деревни Баровичи Лидского района. Возможно, рассказ бывшего польского жолнежа, а затем солдата Советской Армии был более полным и детальным, но внук запомнил его именно таким, каким, с его слов и разрешения, он передан читателям.

***

– Война для моего деда началась в сентябре 1939 с обороны западных границ Польши. Силы были неравными, и жолнеж Юзеф Коробач (тогда ему едва исполнилось двадцать лет) попал в немецкий плен. Начало плена – чистое поле у самой границы с Германией, наскоро обнесенное «колючкой»; с внешней стороны – охрана, внутри – несколько тысяч изможденных, голодных людей. Кормили военнопленных так: снимался пролет колючей проволоки, и партия из нескольких десятков человек устремлялась на соседнее поле. Там в земле оставалась брюква. Брюкву вырывали и грызли прямо на месте. Затем над головами раздавалась автоматная очередь – знак того, что надо быстро бежать назад за проволоку: там своей очереди «обедать» с нетерпением ждала следующая партия. В лагере на то время не было укрытий ни от ветра, ни от дождя. Люди болели, слабели и умирали. Выживших ждала зима… Многим позже, когда немецкие землевладельцы стали отбирать пленных на работу, положение улучшилось. На ночь же пленных работников брали под охрану и закрывали в подвале. Попытки бежать, конечно, были. Но все они заканчивались неудачно. Пойманных беглецов показательно избивали и возвращали на место.

Юзеф Коробач на то время был рослым и сильным парнем. Для него сельский труд диковинкой не был. К тому же хозяйская дочка, девочка лет семи-восьми, по-детски жалела измученных людей и иногда подкармливала их хлебом. Это позволяло выжить. Так продолжалось долгие пять лет. За это время к германской границе приблизился фронт. Желание бежать крепло. И однажды пленные решились.

Входная дверь их застенка висела на петлях, петли крепились болтами гайками наружу. Мужчины (их было трое) ухитрились незаметно гайки открутить и развернуть болты шляпками наружу. Теперь изнутри гайки можно было свернуть и открыть дверь. Оставалось только выбрать момент для побега. И однажды ночью такой момент настал.

Уходили петляя, сбивали со следа собак и с толку погоню. Шли по ночам, днем прятались в безлюдных местах, лежали пластом на фермерских полях... И вот последняя преграда – река. На мосту часовой. Юзеф Коробач за время долгой работы у немецких помещиков научился понимать язык, а главное – сносно говорить на нем. Он и заговорил с часовым, постепенно к тому приближаясь. А когда оказался рядом, немца вмиг обезоружили и переместили в кювет... Беглецы преодолели мост и упорно двигались в направлении линии фронта. Но силы были уже не те. Холод и голод (это было самое начало февраля) истощили последние. У одного из беглецов настолько опухли суставы, что он не мог идти. Товарища не бросили, несли на себе. В конце концов, их все-таки поймали. Вернули на прежнее место. Было следствие. Когда обессиленный и обозленный пленный Коробач выпалил на хорошем немецком языке, что им троим все равно, где погибать, здесь от голода или в бегах от пули, военный следователь сделал серьезный выговор немецкому хозяину. Тот пообещал кормить своих работников лучше. Но вскоре пришло освобождение. Пленники заторопились домой. Когда покидали город, все трое шли через центральную площадь, где их остановили. Женщин отвели в одну сторону, мужчин – на допрос. Там деду задали вопрос о том, как попал в плен. Когда он ответил, что попал в плен с фронта, больше не допрашивали – определили в штрафбат. Довелось повоевать. Скуп был мой дед на описание своих «подвигов», но часто вспоминал такой эпизод. Однажды штрафники на передовую шли колонной под командой старшего лейтенанта. Юзеф Коробач, как самый рослый и крепкий, нес ручной пулемет. Дорога повернула к лесу. Рядовой Коробач напомнил лейтенанту, что такое их построение опасно: противник может легко колонну перестрелять. Но командир лишь усмехнулся: до первых окопов еще немалое расстояние. Юзеф все-таки взял на всякий случай пулемет наперевес и подготовился к стрельбе. Вошли в лес. А там невесть откуда появившиеся немецкие автоматчики начали «косить» колонну с головы и тыла. Бежать и укрыться было негде. Дед только и успел, что ответным огнем осечь передних нападавших, сам же получил по пуле в каждую руку, пулю в ногу и рикошетом (пулеметный диск спас) в бедро. Бой был скоротечным, обе стороны отступили. Когда раненого доставили в госпиталь, надежды на удачный исход не оставалось: серьезные ранения, большая потеря крови плюс малярия на совершенно ослабленный организм. После беглого медосмотра рядового Юзефа Коробача определили в подвал. Подвал – место, куда попадали безнадежные. Занесли моего деда туда на носилках и оставили умирать… Но, видно, не судьба. Через день в подвал вошел хирург. Точнее, вошла, так как был этот хирург женщиной лет 35-ти. Обошла всех раненых и, указав на деда, приказала санитарам:

– Этого срочно наверх!

Юзеф попал на операционный стол. После операции начал быстро выздоравливать. Способствовала тому женщина-врач, которая своего пациента не оставила и регулярно подкармливала. Видимо, понравился ей этот статный парень. Дед поправился и был бы оставлен при госпитале с перспективой уехать вместе со своим врачом в ее родной Ленинград. Но война к тому времени заканчивалась, желание попасть домой после долгой разлуки становилось невыносимым. И дед был отпущен в краткосрочный отпуск по ранению. Добрался до Барович. Через пару дней по дороге в Лидский военкомат его застала новость о Победе. В военкомате не стали направлять бойца на долечивание, и дед остался дома. Стал работать в колхозе животноводом. Потом женился на девушке, которая была моложе его на 14 лет. У них родилось трое сыновей и дочка. Дед добросовестно трудился, ухаживал за бычками, кормил их и сторожил. Юзеф Коробач имеет награды, как фронтовые, так и за многолетний доблестный труд. Он был участником ВДНХ СССР от Беларуси.

Свою историю ветеран часто рассказывал внукам. Соберемся у печки, возле которой грелся дед Юзеф, и слушаем с интересом. Иногда мне кажется, что наш дедушка специально пересказывал нам эту историю по нескольку раз – хотел, чтобы мы ее лучше запомнили. Мы и запомнили. Так же, как и слова нашей бабушки: «Вайна, дзеткі, гэта калі нават у сваёй хаце страшна».